В автобиографии Шэрон Стоун драматизма больше, чем в ее фильмах

«Основной инстинкт» сделал Шэрон Стоун одной из самых знаковых и роковых женщин в Голливуде. В свои 62 года по-прежнему великолепная актриса раскрыла все сложности и секреты своей жизни в мемуарах «Красиво прожить две жизни» (The Beauty of Living Twice). Звезда рассказала о сложных отношениях с родителями, восхищении коллегами по цеху, воспитании приемных детей и работе в гуманитарной сфере.

Выросшая в сельском Мидвилле, в Пенсильвании, Шэрон никуда не вписывалась. «Я была очень сильным и странным ребенком», - признается она. «У меня были вопросы взрослых, и я хотела получить на них ответы от взрослых. Моя мать смотрела на меня с ужасом. Она понятия не имела, что со мной делать».

«Основной инстинкт» был моим восемнадцатым фильмом. Много лет я снималась в паршивом кино и в так-себе-сериалах. Я знала, что этот фильм — мой последний шанс: я уже была старовата для бизнеса, в котором не успела развернуться. Мне нужен был прорыв.

Только в Каннах Майкл [Дуглас] узнал, что у меня и прежде были съемки во всех этих дерьмовых фильмах. Он встал и произнес прекрасный тост в мою честь. Это был волшебный момент; на мне была лишь пляжная накидка, потому что в тот день из моего номера украли «вещи Шэрон Стоун». Я была звездой без копейки в кармане на новую одежду. Добро пожаловать в Голливуд, дорогая».

«Десять лет, проведенных мной на пике карьеры, приучили меня пренебрегать своими проблемами. Вывихнула плечо — держи слезы при себе. Удаление зубного нерва во время обеденного перерыва у меня в трейлере без новокаина — со мной это было дважды, после чего потребовалась челюстно-лицевая операция, чтобы исправить последствия такого идиотского решения. Сломала ступню по вине слишком рьяного каскадера — надень ботинок побольше размером, закончи сцену и съемки, а потом терпи, пока тебе заново ломают и вправляют ногу. Иными словами, заткнись и терпи. В этом бизнесе слабакам не место».

«Я горжусь своей работой. Даже той, которую выполняла с самыми мерзкими режиссерами — вроде того, который не начинал съемки, потому что я отказывалась садиться к нему на колени, чтобы выслушать указания. Этот кандидат #MeToo несколько недель ежедневно вызывал меня на съемки, когда Лэрд [приемный сын Стоун] был совсем младенцем, и заставлял меня делать укладку, макияж, надевать костюм — а потом отказывался включать камеры, потому что я упрямо не садилась к нему на колени, чтобы выслушать его инструкции. Даже будучи суперзвездой (а к тому моменту я ею уже была) и женщиной, я не имела права голоса. Так тогда обстояли дела. Даже режиссер-наркоман и абьюзер имел больше власти, чем я. Слава Богу, теперь все иначе».

В детстве будущая актриса страдала от нехватки родительской любви: оба ее родителя выросли в непростых условиях, были скупы на проявления чувств, а методы их воспитания были суровыми. Например, порка за плохие отметки или мелкие провинности была в доме Стоунов нормой — отец регулярно устраивал ее юной Шэрон, когда приходил вечерами с работы.

«Вскоре я приноровилась к этому распорядку и стала принимать ванну очень рано. Я надевала ночнушку и пушистый розовый халат, а в трусы засовывала толстую мягкую книгу — и никто не замечал. Так продолжалось до тех пор, пока я окончательно не уверилась в том, что меня наказывают за то, чего я не делала, — тогда я утеряла весь страх, все волнения, вообще все чувства.

Я поняла, что мой отец — слабак. Как-то он заорал, чтобы я спускалась со второго этажа, стоя у подножия лестницы. Она (мать актрисы. — Прим.) стояла рядом с ним. Я очень медленно спустилась, не сводя глаз с них обоих. Я подошла к нему и сказала: „Ну что опять — хочешь опять меня избить, чтобы почувствовать себя мужиком?“ Мне было четырнадцать. Он заплакал. Я сказала, что не люблю его. Что никогда не любила. Что никогда не полюблю. Я держалась так холодно, так отстраненно. Он был совершенно разбит. И никогда больше не поднимал на нас руку».

Кларенс, дед Стоун со стороны матери, жестоко избивал дочерей и жену. Когда у девятилетней будущей матери Шэрон в школе обнаружили шрамы, ее отправили в другую семью, где она фактически исполняла функции прислуги. Позже Кларенс растлил пятилетнюю младшую сестру актрисы, чему семилетняя Шэрон стала свидетельницей.

«Никто не пришел на помощь моей бабушке. Муж избивал ее до самой своей смерти. Никто не помог сестрам моей матери. В шестнадцать мама забеременела моим старшим братом и вышла замуж за папу, в двадцать три родила меня — и у нее не было ни дня нормального детства. Она завидовала мне. Легко понять, почему. Она все еще была юна, когда я появилась на свет, и ее молодость — ужасная, непознаваемая в сравнении с той прекрасной жизнью, которую она старалась нам обеспечить, — на этом завершилась.

Мама вернулась к учебе и закончила старшую школу в 1975-м — в тот же год, что и я — и для нее это было большим событием. Она говорит, что решилась на это ради собственной самооценки. Теперь, узнав правду о ее жизни, я могу лишь представить, кем она могла бы стать, чего добиться. А может, это и есть ее миссия — нести пламя знания для женщин ее поколения, которые больше не боятся подать голос и сказать: „Пока я жива, никто больше не обидит меня или кого-либо еще“.